Фаина Царёва. Письмо подруге и любимому
Дорогая моя, любимая Тася!
Ты знаешь хорошо мою тайну — мою истинную первую любовь, я думаю, ты меня хорошо понимала всегда и понимаешь, и я хочу, чтобы ты, родная, поняла меня и исполнила мою просьбу. Ты её выполнишь тогда, когда я уже не буду, вернее, это письмо попадет в руки к тебе тогда, когда я не буду существовать, не буду мучиться больше.
Это верно, Тася, — такая любовь может быть. Я сама поняла и не могла больше никого полюбить, находясь в Армии. Думала, что при встрече с другими забуду его и полюблю другого… не вышло. Его силуэт всегда перед моими глазами, а когда кого-нибудь увижу во сне, то всё кажется, что он идёт… но след его не нахожу, в следующем сне постараюсь узнать: он или нет — только бы узнать его в жизни, и мне больше ничего не надо.
О! Тася, как я мучаюсь, как тоска раздирает, грусть, иногда я забываюсь только в работе, но на сердце остаётся какая-то ржавчина, тупость, иногда окаменелость, нет желания ни на что реагировать.
Работе я отдаю всю себя полностью. Счастлива, Тасенька, что нахожусь в Армии и приношу пользу, я за свои труды получила орден «Красной Звезды», оценили мои скромные боевые подвиги, и я этим счастлива, мне никакая опасность не страшна, чтобы я ни делала, куда бы я ни шла — образ Миши всегда со мной!
Ты, Тасенька, передашь ему письмо, ты должна будешь его разыскать и передать. В нём я рассказала всю свою жизнь, что эти 5 лет и 3 месяца прошли для него, я им одним жила и верила, ждала.
Ведь я должна была с ним встретиться в сентябре 1941 года — какое было бы счастье… но нагрянула война и мне не суждено было его увидеть, а ведь я сейчас нахожусь всё время в опасности, и всё может случиться…
Как прошла каверзно моя жизнь, неправильно я воспиталась, тяжёлое моё прошлое, тяжело вспоминать, слёзы катятся…
Тебя я, Тася, любила и уважала всегда, потому что ты меня понимала, простую неопытную девчонку, и к тебе привыкла, я тебе всё доверяла, доверяю, для меня ты выполнишь и эту, последнюю, просьбу, это ты сможешь сделать, найти его можно будет.
Пиши, Тася и моим родным, ты им будешь служить утешением, ведь как любила тебя моя сестрёнка. Как мне её жаль оставлять, ведь для них я и существовала эти годы.
Много ещё хорошего есть в жизни, чего мы не знаем, и ещё должны узнать, только бы вы, молодёжь, были счастливы а ей всего 23 года.
Будь счастлива, Тася.
Целую крепко, любящая тебя Фаина.
Передай, прошу тебя.
08.03.1944
Тебе, знавшему меня очень мало, которая любила тебя всей душой до конца своих дней.
Сегодня, в день 8 марта — этот праздник я ежегодно, начиная с 1939 года встречала особенно — начну с того, как прошёл этот день в мои 17 лет, когда я впервые занялась трудовой деятельностью в Великой Ниве Заонежского района, где впервые встретила тебя на одном из вечеров деревенского клуба; не знаю, с чего ты захотел заговорить со мной, когда и посмотрел таким нежным, обволакивающим взглядом, я была поражена и удивлена смелостью молодого человека, потом всё чаще и чаще начались наши как бы товарищеские встречи… В сегодняшний день, 8 марта 1944 года, я именно c тобой хочу одним говорить, сказать все свои переживания, ты узнаешь всю мою жизнь, принадлежавшую тебе с первых дней, как я только увидела тебя, может, и не смогу выразить так ясно, может, ты меня не поймёшь и не поверишь, как всё было написано твоей рукой в 1941 в конце мая, когда я получила твоё письмо, так дорогого для меня, вернее, ответ на своё письмо, в котором я сулила многое, а ты писал, что не веришь.
Мне хочется всё сказать тебе, пусть ты узнаешь по-настоящему и поверишь мне, я знаю, что я умру, тогда не придётся тебе отвечать мне. Если мне суждено жить, то я разорву это письмо, но прежде чем разорвать его, я обязательно разыщу тебя — моя цель в будущем, и я хочу только увидеть тебя. Но если ты держишь моё письмо в руках — как-нибудь оно к тебе, но попадет — то знай, что в нём я рассказываю всю свою жизнь, свою жизнь, которая была твоей от её первого до её последнего сознательного часа. Не пугайся моих слов — ничего не хочу требовать от тебя: ни любви, ни сострадания, ни утешения. Только одного хочу я от тебя, чтобы ты поверил всему, что я поняла, что моя жизнь началась только в тот момент, когда я узнала тебя, во мне что-то пробежало, но я была девчонка, ведь до того моя жизнь протекала в забитой деревенской семье, где я слышала одну ругань и скверности, с малых лет я приучилась презирать мужчин, что мой отец всегда бил мою мать даже при детях… Отец бил и своих детей: старшего брата, меня, младшую сестрёнку и маленького братишку, как будто он совсем не понимал, как надо воспитывать детей и какая их задача…
Всё-таки, с горем пополам, я окончила 7-летку, по окончании которой отец отдал меня в няньки в город, после 3-месячного пребывания я сбежала и поступила в Медицинский техникум. Таким образом, после окончания, я попала в Заонежье, не знаю, почему меня толкнуло в этот район и почему я не поехала со своими подругами в Олонецкий район?
Училась я хорошо, очень любила медицину, окончила на «отлично» и была отправлена в Ленинград в качестве туриста на экскурсию. После этого я попала в Великую Ниву, где, организовав медицинский пункт, обосновалась полностью в работе. Я, неопытная, ещё только впервые самостоятельно вступающая в жизнь, пожив немного в городе, я применилась к этой же среде, вначале мне было многое дико, и я боялась, какой я была нелюдимой, малоразговорчивой, постепенно привыкла и так началась моя трудовая жизнь, практическая деятельность в такой захолустной деревушке, я была членом ВЛКСМ, сразу же сельский совет вовлёк меня в работу, я стала комсоргом первичной сельской комсомольской организации. Общественная работа открыла мне глаза на многое, я уже другим языком научилась говорить с людьми и понимать их, на горе и страдания я отзывалась со всей своей печальной натурой, ведь я с малых лет познала и горе, и дикий произвол воспитания (трудно объяснить и всё вспоминать), начались деревенские вечеринки, я посещала их и вот на них я встретила тебя, твой смелый, смотревший на меня, взгляд, я задрожала, как бы пугаясь этого взгляда, но, ведь, поверь мне, я ещё раньше услышала о тебе, когда ты приехал на работу на попутной лошади и когда ты побывал в Великой Ниве, за мной тогда приезжали, чтобы оказать медицинскую помощь больному, ты ушёл пешком, и я издали увидела твою стройную походку, я начала мечтать о тебе, чтобы увидеть тебя, и вот этот вечер — ты заговорил со мной! Сказал, что хочешь быть в нашей организации, я была рада, говорил, что наши комсомольцы должны изучать военное дело, ПВХО, но ты не пришёл в нашу организацию. Помню, ты изредка приходил ко мне в медпункт, и между нами велась беседа, я не умела болтать и, как бы стыдясь, не могла смотреть на тебя, тогда как я чувствовала твою близость и была счастлива, а когда ты уходил, я долго смотрела вслед и мечтала о тебе.
В день 8 марта 1939 ты пришёл опять ко мне, где я работала, у меня опять был срочный вызов к больному за 5 км, и я должна была ехать, я стеснялась предложить тебе остаться до вечера, но с помощью Нади (учительницы) мы оставили тебя, в клубе должна была быть постановка, а днём мы немного потанцевали, я была плохо одета, мне было стыдно, после этого мы собрались у Нади, играли на картах в «невольное признание» и помню, как девушки допытывались у тебя, чтобы ты сказал, кто больше нравится, и Надя стала писать на стенке имя «Фаня», ты сказал «да», после мы смотрели постановку «Под дикой яблоней», где парень очень любил девушку, живя в городе, забыл или не имел связи, но она никогда его не забывала, он узнал её, хотя она хотела выдать себя за артистку. Да, ведь до этой ещё постановки мы у Нади выпили, я тогда впервые к своим губам поднесла рюмку, первая рюмка сладкого вина. После вечера ты пошёл провожать меня, мы стояли на улице, ты говорил мне, что полюбил меня, что тебя переводят и ты уезжаешь, я не придала этому значения, ведь я не могла поверить, что ты мало меня зная и ну не мог полюбить, но с этого вечера я была опьянена, мне было очень легко, я спать не могла в ту ночь, я уже знала, что ты мой любимый, и жалею, что тебе этого не сказала…
09.03.1939 нам вечером удалось встретиться в Шуньге, ты пришёл в кино, меня ты заметил, я сидела, почти дремала, я чувствовала, что ты находишься в зале и надеялась, что ты меня проводишь, но этого не случилось, напрасно я ожидала. Ты не замечал меня, и я всю ночь промучилась, грезила, думая о тебе, но утром я не вытерпела и звонила 3 раза по телефону, лишь бы услышать твой любимый голос, но тебя не было, ты ушёл куда-то. Мне пришлось уехать, я ждала письмо и вот, наконец-то, я получила его, но я получила его тогда, когда мне надо было ехать в Шуньгу, ты писал в этом письме, любимый, что хочешь иметь со мной связь, что если мы будем стремиться к одной цели, то придём к ней, потом писал, что-то о кино «Наталка-Полтавка», когда барин и мать задали вопрос Наталке, почему выходят замуж, то она ответила… (что ответила, ты мне не написал). И я не узнала, т.к. я не смотрела это кино и при всём желании узнать не могла, ты, наверное, не помнишь это, мой любимый, но я — О! жадно вспоминаю каждую мелочь! Я помню, словно это было сегодня, я никогда ни на один миг не забывала тех встреч с тобой в мои юные 17 лет, я любила тебя и всё пишу тебе, позволь, любимый, рассказать тебе всё, и ты найдешь время, чтобы прочесть моё послание, пусть тебя не утомит четверть часа послушать обо мне, не уставшей всю жизнь любить тебя. Я за эти 5 лет и 3 месяца ни на минуту не забывала тебя. В августе 1939 я приехала в Шуньгу на 5-дневный семинар по материалам XV партсъезда. Счастливый для меня был вечер, я долго гуляла с тобой по Шуньге, но я по своей неопытности скрыла, что мне было предложение от одного воспитателя и отвергла его, но весть распространилась, и, что я «выхожу замуж», узнал и ты об этом. Любимый, и ты поверил и написал мне, что поздравляешь с законным браком и т.д., я сразу же написала опровержение, ты ответил, но больше от тебя не было писем, напрасно я ожидала их, ты молчал, молчала и я, стеснялась беспокоить тебя своими письмами, да и не умела я их писать — они были сухими, простыми, неласковыми, ведь ты же знаешь, что я деревенская девчонка, только начавшая жить самостоятельно и зарабатывать своим трудом деньги, чтобы одеться, я мало читала и была не развита, но я со всей силой души и уже начавшими развиваться порывами, мечтами о тебе, я ничего не знала… О! Как были мучительны эти дни. Потом, в августе 1939, на одном из пленумов Райкома комсомола, где была и Никулина, которая сказала мне, что, мол, ты, Фая, знаешь Малыгина Мишу, я ответила, что знаю немного. Она сообщила, что ты уехал, меня задело самолюбие, я поняла всё.
И вот, после отпуска в сентябре 1939, возвращаясь в В. Ниву, мне по дороге сообщили, что Миша женился…
Я шла пешком 25 км от пос. Толвуи по тем местам, где был совхоз — как я была убита! Я жаловалась на свою судьбу, для меня вся жизнь ушла, я плакала всю дорогу и вспоминала тебя, проходя мимо совхоза, где ты работал, снова сердце моё забилось, это место осталось для меня дорогим, потому что ты здесь работал. Думала, всё кончено, что я не должна больше жить, но я взяла себя в руки, что я должна жить хотя бы для своих родных. Я думала, что никогда не выйду замуж, я стала работать, поглотилась вся, лишь забыться и стала посещать вечеринки и как бы увлекаться ребятами, с одним из них я начала проводить время, но меня никто не интересовал, и меня считали скрытной, печальной, на вид тихой, да я и была такой, я молчала, лишь бы скрыть свою тайну, стиснув зубы, я со всей страстью почувствовала, мой любимый, что я люблю тебя ещё сильнее и что не в силах тебя забыть и я поняла, что я робкая, тихая, наивная девчонка, ничего не понимала, не могла удержать тебя, ты, любимый, легко поддался влиянию другой, она умела увлечь тебя своей опытностью, хорошей одеждой, я была слабая и упустила свою любовь. Да, я сейчас понимаю: то была хотя и преждевременная, но самая сильная, настоящая, истинная первая любовь, так можно любить только один раз. Я любила и таила в себе эту чистую невинную любовь, начинающей развиваться женщины, ведь только немногие могут затаить в себе свою страсть, другие выбалтывают о своём чувстве товарищам, поверяя друзьям, ведь в такие годы кто читал много книг и мог знать, что любовь неизбежный удел всех людей. Но я — у меня не было таких подруг, никого, кому бы я могла довериться, никто не наставлял меня и не предостерегал меня, повторяю, я была неопытна и наивна, я бросилась в свою судьбу, покорилась ей, что так, видимо, должно быть. Всё, что во мне росло и распускалось, я поверила тебе, вызывая в мечтах твой образ, он не изгладился из моих клеток, я всегда ждала и верила в то, что ещё встречу тебя, мой любимый, узнаю о твоём существовании! Подруги своей легкомысленностью отталкивали меня, я была уединённой и я бросила к твоим ногам всё, всю свою пригнетённую и каждый раз заново нетерпеливо пробивающую душу. Ты был для меня всем, всей моей жизнью, ты изменил всю мою жизнь. Я больше начала увлекаться общественной работой, чтобы расти, не быть отсталой, я знала, что ты уже кандидат партии, и я мечтала догнать тебя, часто ходила на лыжах, развивалась, как могла, начала читать больше литературы, и чтобы я ни делала, твой образ всегда был со мной, я часто была мрачной, раздражительной, часто плакала и не могла гулять с ребятами, несмотря на то, что я нравлюсь и почему я так задумчива, мало веселюсь. А многие считали меня красивой.
Ты, мой любимый, можешь подумать, что я преувеличиваю свои чувства и мне бы следовало стыдиться, но я не стыжусь, потому что моя любовь была чистой и пламенной, многие часы я могла бы рассказывать тебе о тех, давно забытых тобой, встречах, я вела дневник, прошу тебя, не смейся на то, что я пишу… Я больше не могла жить в этой деревнюшке, и меня перевели в Шуньгу, в начавшийся отпуск я поехала в Медвежьегорск, чтобы как-нибудь случайно встретить тебя, как я мечтала увидеть тебя, мой любимый, представляла всё в своем воображении, как ты отнесёшься к этому, ведь я знала, что ты многими девушками увлекался. В Шуньге, я помню, как тебе понравилась Фима Зорина, та девушка, которая жила легко, была всегда весела, хорошо играла на гитаре, прекрасно одевалась, ты был увлечён, но она оттолкнула — ты ей не нравился. Многое вспоминается, как тяжело на душе от этих воспоминаний, но поверь мне, любимый, никто не любил тебя так, с таким самопожертвованием, как Я. Я была и осталась навсегда для тебя любящей, потому что ничто не земле не сравнится с незаметной любовью робкой девушки, такой безнадёжной любовью, ведь как я была всегда чуткой и страстной, какой никогда не бывает исполненная желаний и бессознательных требований любовь взрослой женщины. Я жила только тобой, отвергала все предложения, я не хотела себе счастья, я не хотела отвлекаться от своей страсти, хотела жить только тобой, увлечения другими только раздражали меня, все мне были чужды, и я не могла больше никого любить, моя страсть к тебе была неизменна, но с развитием чувств она стала более пылкой, более женственной, я мечтала принадлежать тебе, я хотела быть хорошей подругой жизни, нежно-любящей матерью твоих детей, я хотела от тебя ребёнка — сына. Этот порыв мучал меня в 19 лет, приходя с танцев, которые я изредка посещала, я мучилась воспоминаниями о тебе, какие-то кошмары душили меня. И я вся обливалась слезами, я даже хотела, чтобы мои кошмары мучили тебя. Да, я хотела быть матерью, иметь от тебя сына. О! Как бы я была счастлива! И вот, когда случайно увидев в Шуньге твою жену, от которой чуть ли не мне пришлось бы принимать твоего ребенка, но я отказалась, я не видела, как она рожала, в этот день 2 мая 1941 я проплакала весь день, на утро я вышла на работу, мне скорей хотелось видеть твоего ребенка и первым делом я с дрожью подошла к нему — то была девочка, носик и глазки — твои, меня давила какая-то тяжесть, я не могла смотреть равнодушно, но я зла никому не желала, это заставило ещё сильнее, стиснув зубы, скрыть свою тайну и не выдать ни одним словом. Жена твоя спросила у меня, что с Мишей я была ли знакома, что помню ли я его? Я отвела глаза, покраснела и ответила рассеянно, что я была так мало знакома, я её ни о чём не спрашивала, она как-то рассказала, что ты учишься, находишься в Ленинграде, что тебе очень тяжело было, свободного времени было мало, что ты член партии, а адрес твой узнала так: пришёл её отец, и она попросила меня написать отцу твой адрес, передавая, я переписала его себе, решила тебе написать. О, не осуждай меня, любимый, какая-то сила толкнула меня на это. Я поддалась своей страсти, выразила свои чувства, может, я унизилась этим, ведь ты не поверил мне. Я безумно хотела видеть тебя и написала адрес брата — как бы наметила свидание в г. Петрозаводске. Да, я хотела только увидеть тебя, больше я ни о чём не думала, я желала и желаю всегда для тебя только счастья, но встретиться на удалось, быстро нагрянула война с фашизмом, и я больше не могла находиться в Заонежье, где мне всё так напоминало о тебе, я решила пойти добровольно в Армию и 25 июня я уехала на фронт, написав тебе несколько слов, что ухожу в Армию и жалею, что не получила твоё фото — оно пришло, но с опозданием, меня не было уже там, его перехватила моя подруга, которая не знала об этой моей тайне, она написала мне, что есть письмо с фото, но не переслала мне, т.к. эта местность была уже быстро оккупирована, и она не успела мне переслать, всё осталось у неё, как я жалела и жалею сейчас, что не получила то письмо и фото.
Я в Армии уже почти 3 года. Вот здесь я впервые узнала жизнь, научилась понимать, узнавать людей. Армия многое мне дала, я открыла глаза на жизнь и поняла, что какой я была воспитана, как много я не понимала, всё-таки я думала идти на опасность. Мне не страшна была никакая опасность. Я смело преодолевала трудности, я участвовала в боях, бой для меня — стихия, я успокаивалась, я чувствовала, как бы себя счастливой, я сразу же отличилась, обо мне написали в газете «Патриот Родины», я была ранена — удачно и я осталась жива, в июне 1942 я получила орден «Красная Звезда», гордилась этим. Я стала уже членом партии, как будто я выросла и могу быть достойной тебя, мой любимый, но не забывала тебя ни на минуту, грезила, твой образ везде и всюду вдохновлял меня, и я часто видела тебя во сне, то с девочкой, то с мальчиком на руках, как будто я хвастаюсь перед тобой своей наградой, что я не такая простая деревенская девчонка, что я могла и могу быть способной защищать свою Родину от фашизма, который захотел отнять нашу молодость, разлучил и разбил многим счастье, велика ненависть и месть к проклятому извергу — фашизму!
Много пришлось мне увидеть страданий человеческих, калек и вот, среди обветренных лиц, искала я твой образ, может быть, ты тоже в Армии и тоже, может быть, раненый, и я так хотела увидеть тебя в дыму сражений, каким бы ты ни был, и чтобы с тобой ни случилось, я была бы тебе верной. Ведь я на протяжении этих 5 лет, лишь бы только услышала твой зов, пошла бы за тобой всюду и не посмела бы отказать, везде, куда угодно — взяв с собой зубную щётку, в огонь и в воду, за тобой, мой любимый, ничто для меня не страшно и нет никаких препятствий.
Расскажу ещё о том, как прошёл праздник 8 марта 1942 г. во время войны. Я февраль и март до 25 числа лечилась в госпитале и этот день я весь проплакала, вспоминала ещё и ещё раз всё о тебе. В 1943 году я вновь вспомнила тебя. В этом году сегодняшний день ничего не предвещает хорошего, я сутки отработала в тяжёлом, напряжённом труде и суетливости, я пришла в палатку, нахожусь в освобождённом городе Луга, работы очень много, я чувствую себя печальной, мрачной, сердце моё как бы окаменело, ночью, когда месяц хорошо освещает землю начавшейся весны, я вспомнила тебя и мне было время подумать, вот уже 3 часа, как я тебе рассказываю и подсчитала сегодня, что прошло с тех пор, как я увидела тебя, 5 лет 3 месяца, что моя любовь не угасла, где бы я ни находилась, я всегда представляю твой образ и иногда мне кажется, что идёшь ты, но это только галлюцинации… О, поверь, мой любимый, с какой силой тоски я переживаю, что у меня нет твоего ребенка. Вообще, я очень люблю детей и у меня есть «сын» на открытке, имя я ему дала «Миша», возраст — 2 года, я храню эту открытку и представляю, что если бы у меня был сын, то был бы похож на этого улыбающегося «мужичка».
Поверь мне, любимый, за эти 5 лет и 3 месяца я осталась верной тебе, не странно ли это? А? Ведь много в Армии достойных мужчин и нашёлся такой, который покорил меня, ведь не урод же Я! Да, было у меня много хороших товарищей, которые уважали, берегли меня и желали хорошего, были 2 друга, один из них напоминал чем-то тебя, и я как бы вышла из своей постоянной замкнутости, но это временное увлечение, с переездом в другую часть я его забыла, в другой части я дружила с одним капитаном полтора года, он говорил мне комплименты в глаза, клялся в любви, хотел жениться на мне, избрать своей подругой, но я не могла довериться. Я только привыкла к нему, он был мне не противен и всё есть: и фото от него, но я ему писать не стала и вот снова я одна со своей тайной, забываюсь только в работе, иногда думаю о будущем, ведь ещё хочется жить и увидеть тебя, мой любимый. О! Это была бы неописуемая радость и счастье. Я верю в предсказания, и мне суждено погибнуть от мины, знай, любимый, что вся моя жизнь прошла для тебя. Я никогда не жалела себя и не берегла, отдавалась с любовью физическому труду, пересиливая себя, я стала очень старой, на вид мне 27, тогда как мне всего 22 года, во мне ещё много осталось сил, бодрости и жизнерадостности, но нет тебя, мой любимый.
…Встретиться сейчас с тобой — моё единственное желание в жизни. Считала себя несчастливой и такой считаю, моя жизнь сгорела для тебя, ты многое отнял у меня, я же была донором и являюсь сейчас, лишь бы сердечная мышца больше переутомлялась и быстрее бы изнашивалась. Мой организм — старость, всё равно я не хочу быть никому нужной, не для кого мне беречь себя. Я горда и тем, что защищала свою любимую Родину, моя жизнь не прошла даром, я очень много трудилась, т.к. не видела в своей жизни радости и счастья. Многое я хотела бы ещё написать, но голова плохо работает, мысли путаются, отупела, больше не могу писать… Верю в тебя и жить ещё хочу только в тебе, я ведь не укоряю тебя ничем, я же любила и люблю таим, какой ты есть, со всеми недостатками, а они были и у тебя. Люблю тебя… Для тебя в жизни желаю только хорошего, будь же счастливым и здоровым, вспоминай иногда ту, которую ты забыл.
Ещё хочу попросить тебя, мой любимый, в день женского праздника 8 марта отмечай его как-нибудь особенно, хоть какие-нибудь цветочки поставь в вазу. Будь бодр и жизнерадостен — таким, каким я знала тебя всегда.
О! Мой милый, любимый, как ещё хочется говорить с тобой. Прости за всё лишнее и не осуждай!
Прошу тебя, мой любимый, ещё об одном — всему поверить, что я написала, без всяких прикрас, я такой именно натуры. Хотела жить для одного и быть верной одному; я не могу быть такой, как все, увлекаться и брать от жизни всё, что даёт, я не такая, пусть я погибну, мне не жаль своей жизни, я так думаю, что я счастлива была хотя бы тем, что любила тебя одного, пусть больше ничего не было, и то хорошо. Такова моя судьба.
Теперь мы очень много работаем. Надо отдавать все силы общему делу в разгроме врага, чтобы наступил радостный час победы и счастливой жизни.
Времени свободного мало, для сна в сутки только 5 часов, не пробудем на одном месте и 10 дней, как идём вперёд, на Запад, вместе с родной Красной Армией, освобождаем свою родную Ленинградскую землю.
Голова плохо работает, кончаю, извини и прости за всё, любимый, за беспокойство.
Бывай здоров и счастлив.
Преданная и любящая тебя всегда, Фаня.
В конверт вкладываю «моего сына» и свою фотографию — пусть будет память, я его носила всё время в левом кармане вместе с партбилетом.